Написано по заявке Bats.
Всё, что я на данный момент могу сказать о рассказе - это история одного из героев будущего романа. Такая попытка объяснить, в том числе самому себе, почему этот герой сделал это.
A story opening with the words “F*** you!”
-Да пошёл ты на хер! – девушка вываливается из открывшейся двери большого джипа и что-то бросает внутрь, - и бабки свои забери! Не всрались они мне!
Она разворачивается и быстрым шагом идёт обратно по улице, на ходу поправляя натянутую впопыхах короткую шубу и болтающуюся на плече маленькую сумочку. Позади неё, взвизгнув покрышками, светящийся бледно-розовой неоновой подсветкой джип, уносится в тёмные переулки лондонской ночи. Будто не заметив этого, Анна быстро идёт по узкому тротуару. В ней до сих пор кипит злость и ненависть. Дрожащими руками она расстёгивает сумочку, достаёт пачку сигарет, зажигалку и с первой судорожной затяжкой чувствует, что начинает успокаиваться. Ещё вдох, ещё немного дыма и она переходит с почти бега на шаг. Ещё затяжка и она останавливается прямо посреди улицы. Одёргивает шубу, поправляет юбку, чтобы хоть как-то прикрыть выглядывающие из-под неё кружевные резинки чулок, достаёт небольшое зеркальце и в два движения убирает большие повреждения макияжа. Размазавшаяся помада, чуть потёкшая тушь…
-Скотина, мать твою, - шепчет она, убирая зеркало в сумочку, - да чтоб ты сдох, жирный ублюдок. Мразь.
Оглядевшись по сторонам, она продолжает идти в том же направлении, куда шла. Где-то на дне сумочки, вспоминает она, болтается пара фунтовых монет. Прекрасно, значит, такси не светит. Интересно, в этом районе местная шпана знает Рича? Проверять ей совсем не хочется. Тишину ночи разгоняют только её одинокие гулкие шаги по асфальту. Тонкие шпильки, на которых так неудобно бегать, но которые так красиво смотрятся на ней, когда она в одних трусиках, звонко цокают, оповещая о своём приближении всех в радиусе полквартала. Ещё перекрёсток и она находит автобусную остановку. На табличке над ней заветная цифра автобуса, едущего домой. Маленькая будка со скамейкой для трёх человек и стоящий рядом фонарь, заливающий округу жёлто-оранжевым светом. Эти двое были похожи на пару мифических чудовищ, за какие-то прегрешения сосланных богами в этот город.
-Отлично, значит, буду третьей, - произнесла девушка, садясь на скамейку, - вы же не против?
Сдержанное молчание было ей ответом.
Тишина ночи была всепоглощающей. Не было слышно далёкого навязчивого гула машин, десятикратно ослабленного эха человеческих голосов, сирен сработавшей сигнализации, даже ветер будто не прикасался к листьям деревьев. Единственными звуками во всём мире стали тихое потрескивание табака в её сигарете и последующий шумный выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Сентябрьские ночи уже пахнут настоящей осенью. Они холодные, сырые и промозглые. Девушка сидела, прижавшись плечом к стенке остановки. Она куталась в короткую шубку, проклинала мини юбку и чулки и, пытаясь хоть как-то согреться, одну за другой курила сигареты.
-Прохладно, - раздался рядом с ней мужской голос.
От неожиданности девушка вздрогнула и выронила сигарету. Кое-как смахнув её с колен, она повернулась к соседу.
-Ты, мать твою… - осеклась она на полуслове, поражённая внезапным импульсом узнавания.
Рядом с ней сидел парень лет двадцати. Высокий, широкоплечий и абсолютно лысый. Серая майка, порванные джинсы и сношенные кроссовки. Его большие руки от самых плеч до кончиков пальцев покрывали плохо сделанные чёрно-зелёные татуировки.
-Какого хера? – она не верила своим глазам, - ты…тебя же здесь нет.
Парень безразлично пожал плечами.
-Тебе же ещё года три сидеть, - девушка сморщила лоб, пытаясь вспомнить даты и года.
-Просто пришёл проведать тебя, - он пинает жестяную банку, стоявшую возле скамейки. Та с дребезжанием катится по проезжей части и замирает где-то в районе тускло мерцающей разделительной полосы.
-А… - девушка хотела что-то сказать, но замерла с открытым ртом, так и не найдя слов.
-Помнишь то лето? – спросил парень, не глядя на неё, - когда там, лет пять назад?
-Типа того, – девушка хмурится, не желая возвращаться к неприятным воспоминаниям.
-Джеки Смит, Мария Морисс, Питер ван Глок…
-Ты зачем их вспоминаешь? – перебила его девушка, - что тебе дадут эти имена?
-Я думал ты мне расскажешь…
-Это мои грёбаные одноклассники, - едва потухший в груди девушки гнев вновь начинает разгораться, - почти десяток первоклассных отморозков, нашедших себе игрушку. Маленькая, невзрачная девочка из пригорода, ездившая учиться в их грёбаную школу. Конечно, кто же за такую заступится? Кому вообще надо замечать её? Давайте обольём её из ведра посреди школьного двора! Давайте нальём чернил в сумку! Закроем в классе, чтобы она опоздала на свой автобус и потом ногами пиздовала эти сраные двадцать километров до дома. Это же так интересно, так весело!
-И потом ты нашла меня, - парень вздохнул, глядя куда-то перед собой.
-А что мне оставалось делать? – спросила девушка, закуривая новую сигарету, - да, я нашла тебя. Самого здорового и отмороженного из всех, кого смогла найти. А чо, ты был ровно то, что надо: здоровенный, накаченный, вон в татухах весь и шрамах. Тебя же боялись все, даже девки местные.
Он неопределённо хмыкнул. Не то усмехнулся, не то неодобрительно проворчал что-то.
-Там делов-то было, - усмехнулась девушка, - юбку покороче, лишнюю пуговицу расстегнуть, да поулыбаться. Ты и побежал за мной.
-Ты выросла раньше других…
-Сиськи у нас у всех в одно время выросли. Просто кое-кто понял, как ими пользоваться.
-А Минди?
Рука девушки против её воли поднялась к левому уху и нащупала небольшую полоску шрама, тщательно замазываемую каждый вечер.
-Под Минди я специально подставилась, - девушка глубоко затянулась, вспоминая старый школьный конфликт, который сама же и разожгла. Очередные комментарии по поводу платья, чуть более резкий, чем обычно ответ и звонкая пощёчина своей главной обидчице как завершающий аккорд, чётко отделяющий одну часть произведения от другой.
-Кто ж знал, что у этой твари кольцо будет с камнем на пальце? – процедила Анна, - шрам до сих пор остался. И кофту тогда кровью залила. Сучка.
-А я увидел синяк, увидел шрам и слетел с катушек.
-Это было роскошно. То единственное, ради чего ты и был нужен.
-Я тогда один ведь приехал. Хотел ещё Сойера взять, но он занят был.
-Тебя и одного хватило, поверь. «Три сломанных носа, четыре ребра, два вывиха и одно сотрясение», - девушка словно процитировала строчки из какого-то отчёта или рапорта.
-Минди жалко.
-Ничуть, - отмахнулась девушка, - ей сотрясение даже на пользу пошло. Школу с отличием окончила, поступила в университет, вроде. А остальной мусор не в счёт.
-Это уже не первый мой привод был к тому времени.
-Я помню, - кивнула девушка, - я же говорю – ты был идеальным кандидатом.
-А выпускной?
-А что выпускной? Не могла же я из школы целкой уйти. А ты…ну, ты заслужил. Да и мне было интересно, как это. В общем, каждый получил, что хотел.
Она улыбнулась улыбкой больше похожей на оскал и помахала парню рукой, словно провожая его.
Из-за ближайшего угла вывалилась небольшая группа из пяти человек сомнительного вида. Тренировочные штаны, чёрные кофты, капюшоны, приглушенный смех и клубы сигаретного дыма. Мельком глянув на них, девушка чуть переставила ноги, выдвинув их вперёд. В свете фонаря сверкнули синие лакированные шпильки. Через несколько шагов молодые люди чуть изменили направление движения и прошли мимо остановки. Анна выдохнула, только сейчас осознав, что всё это время не дышала. Отлично, значит здесь знают Рича.
Рич. Ричард. Её «агент по найму». Человек, устраивавший ей встречи с клиентами и получавший за это сорок процентов от дохода. Взамен, помимо качества поставляемых клиентов, Рич обеспечивал девушкам безопасность. Весь Восточный и Северный Лондон знали, что в голубых шпильках работают девочки Рича. А с Ричем предпочитали не связываться.
Подъехавший автобус заставил девушку в очередной раз за вечер вздрогнуть.
-Да чтоб вас всех, - выругалась она, выбрасывая сигарету, - вы издеваетесь надо мной?
Поднимаясь на подножку автобуса, она расстегнула сумочку и попыталась найти деньги на проезд. Водитель, немолодой мужчина с густой щёткой седых усов и грустными глазами, практически с жалостью посмотрел на неё. Постучал пальцем по разделительному стеклу и, когда девушка подняла глаза, махнул рукой в сторону салона. Она улыбнулась дежурной улыбкой и послала ему воздушный поцелуй.
Она прошла в самый конец салона, сев на кресло в углу возле окна. Водитель объявил следующую остановку, и автобус плавно тронулся с места.
Анна смотрела на плывущий за окном город-призрак. Лондон никогда не будет горящим миллионами неоновых огней современным мегаполисом, как бы того не хотели городские власти. Дышащий гнилостными испарениями окрестных болот, этот город стоит на десятках тысяч давно сгнивших и позабытых могил людей из прошедших столетий. И каждую ночь, с наползающим с Темзы туманом, они словно вылезают из небытия, чтобы вступить в свои права. Того и гляди, откуда-нибудь из-за угла вырулит кэб с кричащим сверху кэбменом или проходящий навстречу мужчина поднимет треуголку в знак приветствия, а на висящем на газовом столбе объявлении, можно будет прочитать информацию о вознаграждении за любые сведения о Джеке Потрошителе.
Или, забывая о правилах дорожного движения, на красный свет пролетит серебристый «Porsche», вызывая в памяти годичной давности диалог с соседкой по комнате. Один колледж, одно общежитие, одна комната, две разные истории. Девушка с окраины и дочь владельца сети кафе.
-Сколько ты с ним встречалась? – спросило отражение девушки, сидящей на соседнем сиденье.
-Тебе зачем? – безразлично пожала плечами Анна.
Она повернула голову налево, посмотрела на пустое сиденье рядом с собой. Снова посмотрела в окно – девушка как и прежде сидела рядом.
-Я хочу знать! – упрямо произнесла она.
-Полгода. Дважды в месяц. Триста фунтов за встречу.
-И как ощущения? Как ты себя чувствовала, трахая моего отца и живя в одной комнате со мной?
Анна вдруг осознала невероятную усталость. Не ощутила, а именно осознала. Будто уже несколько лет живёт с этим чувством, но имя ему дала только сейчас. Она почувствовала пустоту и одиночество. И дело было даже не в пустом автобусе, не в призраках прошлого, этим вечером особенно настойчиво стучавшихся в дверь, и даже не в злости и отвращении, сорванных на клиенте, за что ей придётся заплатить уже совсем скоро. Это было какое-то отдельное чувство, названия которому она не могла придумать уже несколько лет. Каждый раз, возвращаясь, оно было всё сильнее. И каждый раз оно грозило погубить её. Она спасалась от него как могла. Убегала, пила, в последние полгода в её сумочке даже хранилось немного волшебного белого порошка для особенно острых случаев.
-Сама как думаешь? – сорвать злость на старой подруге, явившейся из прошлого, что может быть глупее и проще, - как будто лишними были эти триста фунтов. Да и папаша у тебя молодцом был. Таких дядечек в пятьдесят лет ещё поискать. Не то, что мамаша – тридцать лишних килограммов и сайентология головного мозга.
Анна вдруг понимает, что не может остановиться, что вываливает в пустоту всю ту грязь, что накопилась у неё в душе и не в силах перестать.
-Ты думаешь, я у него одна такая была? Да я, блять, больше чем уверена, что и помощница его и управляющие кафе через одну в его постели побывали. При устройстве-то как минимум. Это же он только дома у тебя милый и послушный, Хэлен то, Хэлен это, давай отправим тебя поучиться, давай ты поедешь отдыхать… Как будто нужна ему дома лишняя пара глаз.
Хэлен молча укоризненно смотрит на неё. Анна прекрасно понимает, что это не Хэлен, не её призрак, что это очередной голос в её голове, пришедший напомнить о том, кто она такая. И даже если сейчас она закричит изо всех сил, разобьёт это стекло и убежит из автобуса, Хэлен никуда не денется. Она останется рядом. Поэтому Анна просто умолкает, уткнувшись лбом в переднее сиденье.
-Отличная политика, - произносит отражение Хэлен, - давай сделаем вид, будто меня нет, попробуем всё забыть, сделаем вид, что ты невинный оленёночек, попавший в тёмный лес, полный волков.
Анна подняла руку к серебряному кулону с оленёнком, который носила на каждый свой рабочий выезд. С самого первого раза, когда она поехала домой к Вебу. Покрутила его в пальцах, мысленно благословляя фигурку и человека, её подарившего. Она тогда сказала, что это будет её талисманом. Что пока оленёнок с ней, ничего плохого не произойдёт. Она сунула руку в карман шубы и нашла спутанные наушники-капельки.
-Не смей этого делать! Слышишь, не смей! – надрывалась в отражении Хелен, пока Анна распутывала провода.
Ещё полминуты и тишину ночного автобуса разогнал жёсткий гитарный риф и низкий мужской голос. Анна с благодарностью нырнула в водоворот музыки, спрятавшись там от всех проблем, что нависали над ней. И вдруг, притаившееся за хриплым голосом вокалиста, всплыло воспоминание. Одно-единственное, но до невероятия яркое. Самый жуткий день прошлого года. Чёрный, наполненный алкоголем, слезами и отчаянием. Зима. Всего пара дней до Нового года, до очередного порога, за которым можно начать всё с чистого листа. И жуткая новость, невзначай брошенная соседом по общежитию. Он умер. Обладатель этого удивительного голоса, автор этой музыки, её самый главный защитник и заступник в последние семь лет умер. Просто не проснулся зимним морозным утром.
На экран телефона, который она держит в руках, вдруг падает слеза. За ней ещё одна. Анна плачет. Её тело сотрясают беззвучные рыдания. Ей не хватает воздуха. Она задыхается.
Последним усилием воли она заставляет себя перестать рыдать. Делает глубокий вдох. Затем медленный выдох. Где-то глубоко внутри она чувствует эти рыдания. Они готовы вернуться в любой момент, как только она даст слабину.
Она вытирает глаза холодными пальцами, стараясь окончательно не размазать тушь. Достаёт зеркало и в очередной раз пытается придать форму тому, что всего несколько часов назад было вечерним макияжем. Её руки чернеют от мокрой туши, помада почти стёрлась или осталась на фильтрах тех сигарет, что она выкурила на остановке. Она не помнит, сколько их было, сколько она там сидела, не помнит почти ничего из произошедшего этим вечером. Старается забыть. Поднявшись, она идёт к выходу из автобуса и на ближайшей остановке шагает в ночь, помахав водителю, любезно приютившему её.
Подальше отсюда. Подальше от воспоминаний. От навязчивых голосов в голове, рассказывающих о прошлом. О том дерьме, что с ней произошло за эти годы. И ведь ни один из них не расскажет о тех моментах, когда ей было хорошо. Когда… Когда… Анна попыталась вспомнить, когда же ей действительно было хорошо. Она шла сквозь ночь лондонской окраины, тщетно блуждая по закоулкам памяти, забираясь всё дальше, всё глубже. Наконец, где-то между влажным чуть хрипловатым дыханием Веба на заднем сиденье машины и оффлайсенсом, что всего в квартале от дома, она нашла крошечную звёздочку давно забытого воспоминания.
Ей пять. На ней костюм снежной королевы. В руках волшебная палочка с искрящейся ленточкой мишуры, привязанной к пластмассовой звёздочке. Другие дети хороводом кружатся вокруг неё. Она смеётся и взмахивает палочкой, делая вид, что заморозит. Они с смехом разбегаются в стороны, прячутся за искусственной ёлкой, за стульями, за родителями, сидящими в зале. У дверей в зал стоят её родители. Улыбающаяся мать. Обнимающий её отец. Сегодня даже трезвый по такому случаю.
И тут же лавиной жутких образов хлынули тёмные неприятные воспоминания: пустая комната, пожелтевшие от времени обои, серая осень за окном, работающий в пустоту телевизор и медленно ползущие по циферблату стрелки часов, которые однажды она пыталась крутить, чтобы время шло быстрее, чтобы родители быстрее вернулись. Пустые бутылки, уснувший прямо на кухне за столом отец, переполняющее желание помочь, отнести его спать в кровать, ведь это так правильно, жуткое напряжение всех мышц, но даже сдвинуть его руку со стола так сложно. Поздняя осень, первый грязный снег, внезапно опустевшая квартира и гробовое молчание матери, смотрящей в пустой шкаф, туда, где раньше были вещи её мужа…
Анна чувствует, как слёзы снова начинают катиться по лицу. Закусив губу, чтобы не зарыдать в голос, она проходит оставшиеся полквартала до дома. Три полустёршиеся бетонные ступеньки, два поворота еле найденного в сумочке ключа и тихий скрип досок прихожей.
По лестнице с выцветшей ковровой дорожкой она поднимается на третий этаж. Бледно-зелёная узкая дверь. Она тихо стучится в неё. Раз. Другой.
-Ян? – тихо зовёт она.
Тишина. Она опускает взгляд – привычной полоски света под дверью нет. Телефон. Часы. «4:12»
-Ян? – она снова стучится и зовёт громче.
-Его нет, - из-за спины раздаётся призрачный голос.
Анна оборачивается. В дверях напротив, чуть приоткрыв их, стоит Шелли. Бледное-серое лицо, красные воспалённые глаза, спутанные немытые волосы.
-У тебя опять бессонница? – спрашивает Анна, едва глянув на Шелли.
-Нет, что ты, я прекрасно себя чувствую, - еле произносит девушка.
-Ян?
-Ты опять к нему за утешением? – откуда-то из-за двери призрак руки Шелли принёс очки и нацепил их ей на нос.
-Его никогда нет, когда он нужен, - тихо произнесла Анна, пытаясь унять нервную дрожь в руках.
-Он куда-то уехал. Вроде говорил, что утром будет.
Анна молча ушла, не в силах вымолвить ни слова.
Она спустилась на первый этаж, в свою комнату. Скинуть шубу, туфли, сумочку, добраться до небольшого шкафа, стоящего у окна. Встать на стул, чтобы достать до верхней полки. Вытащить полупустую бутылку Jack Daniel’s. Сделать большой глоток, практически не ощущая вкуса льющейся в горло жидкости. Ещё глоток. Ещё. Она давится обжигающей жидкостью и выплёвывает часть на пол.
Она больше не в силах сдерживать слёзы. Опустившись на колени возле кровати, она плачет. Рыдает, изо всех сил сжимая кулаки, прижимая колени руками к груди, чтобы хоть как-то защититься от того отвращения и мерзости, что переполняют её душу. Она чувствует себя так, будто прогнила насквозь. Будто в ней нет ни единой светлой мысли, ни единого светлого желания. Она плачет почти полчаса, когда остатки сил покидают её, оставив лежать на полу. Выжатую, абсолютно без сил, без способности сопротивляться.
Она смотрит в потолок и слышит тихие, осторожные шаги. Шелли. Бессонница. Когда-то она брала у неё снотворное. Анна встаёт и подходит к шкафчику с лекарствами. Разноцветные конфетки, приносящие людям радость. Красно-жёлтые капсулы счастья, светло-зелёные колёсики веселья, бледно-жёлтые овальчики спокойствия. С полминуты слышно только шуршание блистеров. Наконец, освободив все таблетки от сковывающей их упаковки, Анна аккуратно берёт их в горсть и переносит на кровать. Поближе к Jack Daniel’s.
Она берёт в руки капсулу счастья. Медленно крутит её в пальцах, пытаясь представить, что внутри у неё свет и радость. Кладёт её в рот, катает на языке и толкает чуть дальше к глотке. Заливает её глотком янтарной жидкости из чёрной бутылки. Переводит взгляд на разноцветную горку на одеяле. Жёлтое спокойствие. Глоток янтаря. Счастье. Круглое, зелёное, абсолютное и идеальное. Его надо запить жидким огнём. Ещё счастья. Ещё. И спокойствия. И радости. С последним глотком утешения, что лилось из квадратной бутылки Анна ощущает странную лёгкость и спокойствие. Её веки тяжелеют, а где-то внутри радостный разноцветный взрыв эмоций вызывает к жизни огромную, заполняющую собой всё радугу. Анна опускается назад, на спину. Последнее, что она помнит – тихий звук удара бутылки о старый, покрывающийся плесенью ковёр возле её кровати.
A story opening with the words “F*** you!”
Написано по заявке Bats.
Всё, что я на данный момент могу сказать о рассказе - это история одного из героев будущего романа. Такая попытка объяснить, в том числе самому себе, почему этот герой сделал это.
A story opening with the words “F*** you!”
Всё, что я на данный момент могу сказать о рассказе - это история одного из героев будущего романа. Такая попытка объяснить, в том числе самому себе, почему этот герой сделал это.
A story opening with the words “F*** you!”